Воспоминание о будущем

Дюжину лет назад ты был еще маленьким мальчиком, и когда в марте первые бомбы упали на Белград, ты не знал, что так рождается Россия 2000-х. Ее миф расцветет после маленькой лже-победоносной войны, но этого ты еще не знал тоже, и пока в передаче «Куклы» лицо, не похожее на президента, разглядывало поедаемую пламенем карту Югославии, твою душу захватывало неясное и невыразимое чувство тревоги.

Той весной, возвращаясь из школы домой, ты боялся смотреть на уличных прохожих. Они были больны и усталы, а ты лишь голоден. В ту весну тебе часто хотелось есть, как никогда потом, но ты помнил, что отец потерял работу из-за кризиса, и что за месяц доллар вырос еще на пару рублей. Шпротный паштет ты почитал за высшее лакомство, мазал его тонким слоем на хлеб и пил побольше горячего чая, чтобы обмануть живот, а потом по телевизору смотрел новый канал MTV, и становилось совсем не грустно и почти весело.

А еще ты забирался на книжные полки и листал переплетенные подшивки советских журналов. В них обещали, что в Москве будет двадцать веток метро, и что по улицам протянут траволаторы. А когда-нибудь в будущем ученые построят миллион маленьких солнц, и люди заживут вместе в одном стеклянном и тонущем в облаках доме-горе, на крыше которого будет виться красное знамя — и такое будущее не может не быть прекрасным.

Хрустальный дворец, Лондон. Фото 1854 года.

А когда ты вырос, то узнал об N-ом сне Веры Павловны, и о том, что наши представления о будущем — это взгляд в прошлое. И что когда-то давно, полтора века назад, в Лондоне построили к Всемирной промышленной выставке Хрустальный дворец из стекла и железа. Он принимал выставку с полгода, а потом был разобран и перенесен в новое место, где использовался для развлечений, пока не перестал быть интересным и сгорел. Автором дворца был Джозеф Пакстон, специалист по оранжереям, и в его творении тогда видели совершенство человеческого гения, а сейчас тебе все больше кажется, что то здание было чеховским футляром, невысказанной вслух мечтой о бегстве в свой защищенный рукотворный мир.

Кировский райсовет, Ленинград. Фото 1932 года.

К тому моменту, когда Хрустальный дворец приходил в негодность, а в Нью-Йорке соревновались за новые высоты, в двух тысячах километрах от Лондона ближе всего подобрались к утопии. В рубеж 1920-х и 30-х то тут, то там, взрезая убогие кварталы перенаселенных городов, появлялись идолы желанного будущего из стекла и белоснежного железобетона, аскетичные видом, прекрасные формой. И над промышленной окраиной Ленинграда с небольшими особнячками для рабочих возвышалась башня с красными молотом и серпом — ты видел ее другой, мрачной и грязной.

Кировский универмаг и фабрика-кухня, Ленинград. Фото 1937 года.

Совсем рядом, отрицая старый быт, открывали фабрику-кухню и провозглашали феминистический рай: советской женщине не место в домашних путах, она равна за станком мужчине и имеет право на бесплатный аборт.

Комбинат газеты «Правда», Москва. Фото 1939 года.

В то время в Москве появился журналистский центр, издательство «Правда» — ты скажешь, что это воспоминание аграрной страны о постиндустриальном будущем, и будешь прав. Ставший известным тогда Ле Корбюзье жалел, что не возвел это здание, но лукавил: у Мясницкой улицы он строил Центросоюз, ставший прообразом всех офисных зданий в следующие полвека.

Госпром, Харьков. Фото 1942 года.

А в Харькове шли дальше всего, и разместили все правительство Украинской ССР в одном доме-квартале — но только столица в 1934-м съехала в Киев. Еще через год или два что-то изменилось, щелкнул тумблер, и элементы будущего признали буржуазным заблуждением и забыли, будто ничего и не было. Их отряхнут от пыли лет через тридцать, когда решат наделить каждого кусочком собственного дворца из стекла и бетона и виньеткой запустят человека в космос. Массовость обесценивает мечту, скажешь ты и опять будешь прав: кому сейчас нужны хрустальные дворцы, если они стали хрущевками? Кому нужны небоскребы, если не уйдут пробки?

И, гуляя теперь у идолов утопического будущего, ты поразишься, как потускнел бетон и как истлело железо, как пропало то самое чувство новизны и надежды, и, значит, не зря то ли сумасшедший, то ли очень адекватный Илья Хржановский отстраивает для фильма «Дау» заново целые дома, чтобы поймать то ускользающее ощущение. Но его не удержать: наши представления о будущем устаревают быстрее, чем само будущее, потому что составлены из причудливых воспоминаний о прошлом.

Аполлон-17. Лунное ралли, декабрь 1972 года.

В начале 70-х люди бывали на Луне, а сейчас не могут, ты знал? И космический корабль без экипажа, управляемый бортовым компьютером, взлетел лишь раз в 1988-м и вернулся, и оказалось, что он слишком дорог и никому не нужен — и это тоже фрагмент коллажа, кусочек мозаики из осколков великих идей и надежд.

Но будущее — не продукт великих идей, которым так свойственно истлевать в своих реализациях; не царство зданий из стекла, не место, в котором воплотятся наши желания. Будущее появляется из преодоления дефицита и обыденных трудностей, и вынужденные решения живут куда дольше благих намерений. И если когда-нибудь ученые зажгут миллион новых маленьких солнц (или, наконец-то, построят ИТЭР), то сделано это будет не из любви к людям или природе, забота о которой стала новой религией, а из нужды. Дизайн спасет будущее? Нет, он, в некотором смысле, его вырастит.

Телепорт на одной из планет системы Эпсилон Тукана…

И это не так уж плохо, как может показаться. И если в хорошей научной фантастике фантастичного исчезающе мало, то в реальности фантастичного много: и когда ты узнал, что в уже дряхлом, но еще не мифическом Союзе из все той же нужды придумали то ли космопорт XXII века, то ли солнечную печь для выплавки чистейших металлов, ты не удивился. Но важно ли это тебе?

…или гелиокомплекс «Солнце», Паркент, Узбекская ССР. Фото 1988 года.

И ты спросишь друга, какого бы он хотел будущего. Он ответит, что хочет жить в горном домике, где-нибудь в Альпах, где луга, коровы и чистое молоко, но так выйдет не скоро, если выйдет. И ты спросишь любимую, а она ответит, что хотела бы дом на поле, а в нем много непослушных детей и необычных зверей. А чего хочешь сам ты? Примерно того же: небольшой дом из мшистых булыжников в бору на берегу то ли крупной реки, то ли фьорда. По вечерам, на закате, смотреть, как тепла сосновая кора, и рыбачить, плавая в лодке, дотемна, а потом разглядывать звезды и думать, что когда-нибудь люди полетят к ним и даже дальше. Когда-нибудь, но не сейчас, потому что сейчас ничего этого не нужно, а нужно отправиться домой ужинать. И, возвращаясь домой, ты осознаешь, что ты и есть тот самый обычный человек будущего. Вот только осознав это, ты вмиг станешь человеком прошлого.

Добавить комментарий